Воспоминания Елены Петровны Грот об Астрахани

В 1960 г. в газете «Новая русская жизнь», выходившей в Нью-Йорке, были опубликованы воспоминания об Астрахани Елены Петровны Грот (урожд. Барановой).

Елена Грот (1891 — 1968) родилась в Тобольске, где ее отец был офицером Сибирского казачьего войска, вскоре после ее рождения переведен в Омск, в 1899 г. назначен начальником Воронежской конвойной команды и по прошествии пяти лет был переведен в Нижний Новгород, потом в Астрахань[1]. Сведения о подполковнике Петре Федоровиче Баранове, начальнике Астраханской конвойной команды, опубликованы в Памятных книжках Астраханской губернии за 1907 и 1908 гг. Он проживал с семьей на улице Николо-Часовенной (ныне Чалабяна) в доме № 15[2].

В Астрахани по окончании с золотой медалью гимназии, она прошла курс на право преподавания французского языка в младших классах. В 1916 году закончила историко-филологический факультет Бестужевских курсов.

В том же году Главное артиллерийское управление командировало ее мужа в Америку, Елена Петровна последовала за ним. В последний раз они побывали на родине в 1920 г., когда муж Елены Петровны был командирован русским посольством в Вашингтоне в армию адмирала Колчака. Вернувшись в Америку, супруги Грот обосновались в Калифорнии[3]. Елена Грот редактировала литературную страницу газеты «Русская жизнь» (Сан-Франциско), работала в журнале «Родные мотивы», участвовала в издании литературных сборников, занималась литературной деятельностью. В 1953–1968 гг. публиковала статьи и критику в газете «Новое русское слово» (Нью-Йорк)[4].

Астрахань запомнилась ей большим губернским городом, «но городом решительно на другие губернские города непохожим <…> она была не совсем русской. Нельзя было не залюбоваться красочностью и необычным видом этого города. Русское население было смешано с татарами, армянами и персами, хранившими и свой образ жизни и свою национальную одежду. Было в городе и значительное число калмыков, приезжавших из окружных степей, и много бравых Астраханских казаков, выделявшихся их общей толпы своей военной формой и яркими желтыми казачьими лампасами. Даже гимназисты-казаки носили в те времена военную казачью форму.

На улицах и базарах бросались в глаза татарки, по завету пророка закрывавшие лица[5]. Армянские женщины отличались от других не только красивыми маленькими вышитыми шапочками, надетыми под платками[6], но и огромными черными глазами, обрамленными длинными ресницами. Многие из них были очень эффектны и красивы. Их отношение к людям было проникнуто искренним сердечным теплом. Быть может, мало где люди оказывались так приветливы и радушны к новоприезжим, как это бывало в Астрахани.

На главной улице нижние этажи домов занимали персидские лавки. Персы торговали здесь сушеными фруктами, яблочным пирожным на бараньем сале, крупами и какими-то зернами, которые назывались персидским горохом, — мучнистые и сладковатые они были очень вкусны с изюмом. Эти торговцы-персы носили на головах высокие шапки, одевались в длинные свободные халаты, а бороды и ногти у них обязательно окрашены были хною в красновато-рыжеватый цвет, напоминающий цвет запекшейся крови.

Совсем по другому выглядели персы-“таскали”, то есть портовые грузчики. Почти вся погрузка и разгрузка пароходов производилась этими персами. Оборванные, полуголые, они подставляли солнцу свои мускулистые тела. Иногда они пели свои песни, и протяжно-вибрирующие мелодии плыли по водным просторам Волги. Женщины персиянки никогда на улицах не показывались. По городу ходили слухи об их необыкновенной красоте и о свирепой ревности их мужей. Персиянки оставались в заключении в персидских кварталах города с их узкими тесными улицами. Русские в эти кварталы заглядывали редко. Во время эпидемии холеры среди жителей персидских кварталов было особенно много жертв. Бывали случаи бубонной чумы, о чем писали местные газеты».

Е.П. Грот отмечает, что преувеличенные слухи, в том числе о кровной мести среди персов и татар, тревожили воображение обывателей, придавали их монотонной жизни остроту и оживление.

«Летом Астрахань была мало приятным городом: запах рыбы, долетавший с ветром с многочисленных рыбных промыслов, страшная жара, жгучее солнце и ветры–“суховеи”, несшие из степи тучи пыли, отравляли жизнь горожан. Настоящих дачных поселков в окрестностях не было. Город был окружен песками, скучными и мертвыми, но по берегам небольших рукавов Волги раскидывались фруктовые сады и живописные виноградники. Осенью каждый свободный уголок палубы пароходов, отправлявшихся вверх по Волге, был занят корзинами с фруктами и виноградом. Славились по всей России также астраханские арбузы и дыни. Они отличались огромными размерами, ароматом и сладостью.

Сад вокруг порта, как и все астраханские сады, состоял исключительно из белых акаций. Эти акации в период весеннего цветения представляли собой что-то романтически-волшебное. Едва распускались первые гроздья цветов, как весь город наполнялся сладким, туманящим голову, ароматом, волновавшим и опьянявшим больше, чем обильное виноградное вино.

Публику, гулявшую в антрактах во время театральных представлений в саду “Аркадия” под свисающими шатром кистями белой акации, пугали нередко, налетавшие на свет электрических фонарей, “медведки” — отвратительного вида крылатые насекомые, об укусах которых рассказывали ужасы. Возможно, что все это было плодом воображения, но публика от медведок кидалась врассыпную в разные стороны

Отдаленные улицы города, украшенные «кебавнями», то есть армянскими и персидскими кухмистрескими, нередко оглашались звуками выстрелов. Бывали и случаи поножовщины. Все это приписывалось кровавой мести и вспышкам восточных темпераментов. Многое, как и все городские многочисленные слухи, бывало приукрашено фантазией, но бывали и настоящие сенсационные преступления». Ограбление и смертельное ранение певицы Надежды Папаян потрясло город.

«Так жила дореволюционная Астрахань — разными слухами, мирными и не совсем мирными интересами. Как оказалось впоследствии, в Астрахани шла тайная пропаганда коммунизма. Деятельное участие в революционном движении молодежи принимала гимназистка Кота Владимирова, уже тогда популярная певица. Впоследствии она стала звездой оперной сцены, пела для «самого» Сталина. Кота Владимирова стала знаменита как Валерия Барсова[7].

Все это было давно… но память иногда почему-то опять вызывает на миг из жизни прошлое, и на коротенькую минуту оно кажется значительным и интересным»[8].

Автор: А.Н. Алиева

Иллюстрация:

Открытка. Общий вид Астрахани / Издание писчебумажного магазина А. Лошакова. Вторая половина 1910-х гг. АМЗ КП 40251/42.

[1] Дубницкая К.И. Краткая биография Е.П. Грот // Грот Е.П. Избранные стихи и очерки. Мадрид, 1969. С. 5.

[2] Вся Астрахань и весь Астраханский край. Памятная книжка Астраханской губернии на 1907 год / Издание Астраханского губернского статистического комитета — Астрахань: Паровая губернская типография,1907. С. 64, 223–224. Вся Астрахань и весь Астраханский край. Памятная книжка Астраханской губернии на 1908 год / Издание Астраханского губернского статистического комитета — Астрахань: Паровая губернская типография, 1908. С. 68, 239.

[3] Дубницкая К.И. С. 5, 7.

[4] Александров Е.А. Русские в Северной Америке. Биографический словарь / Под редакцией К. М. Александрова, А. В. Терещука. — Хэмден (Коннектикут, США) — Сан-Франциско (США) — Санкт-Петербург (Россия), 2005. С. 154. URL: https://vtoraya-literatura.com/pdf/aleksandrov_russkie_v_severnoj_amerike_biografichesky_slovar_2005_text.pdf (дата обращения: 29.09.2019).

[5] Видимо речь идет о татарских женщинах, первый год состоявших в браке, в людных местах, например, на базаре, прикрывавших нижнюю часть лица платком. (Благодарю В.М. Викториназа разъяснение).

[6] Так могли одеваться недавно переехавшие армянки, в Астрахани молодые и средних лет армяне (мужчины и женщины) со второй половины XIX в. предпочитали европейскую одежду.

[7] Обучастии В.В. Барсовой в марксистском кружке см.: Поляновский Г.А. Валерия Барсова // Мастера Большого театра: Народные артисты СССР / редактор-составитель М. Яковлев. – Москва : Советский композитор, 1976. С. 111–112.

[8] Грот Е.П. Астрахань (Из воспоминаний минувших дней)/ Е.П. Грот// Новое русское слово.- 1960.- 12 декабря.- С. 2.